КАПЛЯ

Через ненастья свет и мглу

Катится капля по стеклу

Мимо дождливой грусти клумб,

Капля – сама себе Колумб.

И – ни следа на льду стекла...

Капля, куда же ты стекла?

***

Кормушка птичья – донышко ведра,

Гремели клювы с самого утра,

И зазывали оттепель во двор,

И вторил им рябиновый кагор.

Весна – под снегом – в клубеньках цветов –

Проталин надышала – там и тут:

Полк луковичных к штыковой готов.

И талый ключ сугробы отомкнут.

Румянец зелени и почек торжество!

Фонтаном счастья плещет каждый ствол!

Снегирь, облюбовавший краснотал,

"Да здравствует Весна!" – проворкотал.

***

Лук почуял весну –

И порей, и латук.

И на солнца блесну

Он проклюнулся вдруг–

Прочь из душных хором

И темниц шелухи, –

Он зелёным пером

Пишет марту стихи!

***

Утки гнездились на Новой Голландии

Воздух шершавыми крыльями гладили,

Помнился остров осанкою кормчего,

Аплодисментами лап перепончатых.

Чайки случались, печальные горлицы...

Миг, и, казалось, Голландия стронется

С места насиженного, трёхсотлетнего

В сторону Зимнего, в сторону Летнего...

Ныне – застройка сырая, рутинная,

Не забелеет здесь кладка утиная,

В новой кирпичной обыденной кладке

Остров-утёнок – растерянно гадкий.

ДВОЙНИК

Кожистый весь, дуговым жилкованьем пригожий,

С виду лишь груб, а на ощупь – и мягок, и свеж,

Здравствуй, старинный мой друг, мой двойник – подорожник,

Стёрся меж мной и тобою условный рубеж.

Знаем с тобой мы оттенки тончайшей печали,

Дело не в засухе – жажда нас не сокрушит:

Горько, ведь если тебя не затопчут в начале, –

Будут жестоко топтать до скончанья всю жизнь.

Наш горизонт – неказистый, приземисто-скромный,

Зорок наш корень, как самый внимательный глаз,

Грезятся нам облака сквозь дремучие кроны,

Кроны презрительно супятся в землю сквозь нас.

Дальнее видится ближе, глубокое – глубже,

Глубже и глубже, и в том наш с тобой феномен.

Мы – земляки и земляне – настолько содружны,

Словно с холодным окном голубой цикламен.

Кто-то на сердце поставил пружинисто ногу,

Смял наши мысли и больно сдавил корешки,

Хищно позарился тенью на нашу дорогу,

Глупый чужак, ты от счастья нас не отрешишь!

Будь среди солнца и трав, мой двойник – подорожник,

Лето люби и трезвонные капли дождя,

Львиных сердец отцветает мышиный горошек,

Наши сердца не умрут, воскресенья дождясь.

***

Жалейка-муха, – сада балалайка,

Чего бренчишь о нудном, о земном?

А ей паук сказал: "Чуть поиграй мне,

И после опочишь покойным сном".

Не умолкала до утра жалейка

О тёмной участи, неласковости дна,

О том, что в паутине есть лазейка,

И не одна.

О капле наливающейся вишни,

О молодости свежего листа...

Паук подкрался к мухе и утишно

Поцеловал её в звенящие уста.

ЛАНДЫШИ

Лес пригорюнился радужный:

Надо же! Надо же! Надо же! –

Сорваны белые ландыши...

Мир обездолили зла ножи.

Что ж вам случилось так мало жить?

Зря вас весна берегла в глуши...

Ландыши, ландыши, ландыши...

Белого света зола лежит.

Люди капризны и взбалмошны,

Лучший, как будто, им клад должны,

Но не найдётся тепла душе,

Той, что обидела ландыши.

***

Облаков густых растрачен

Перламутр.

Почему калитка плачет

На ветру?

Почему калина, груша,

Бузина –

Белым цветом кружат, кружат,

Как зима?

Парус яблоневой мачты –

Как в бреду,

Облаков густых растрачен

Перламутр.

Почему калитка плачет

На ветру?

На рассвете – это значит –

Я уйду.

СВЕРЧОК

С дачи украли сверчка,

Свезли в городскую квартиру,

Враждебен он новому миру,

Законам замка и крючка.

Сверчок был сказителем сада –

Тихим, ночным, закадычным,

Погибнет в тоске заграничной,

Людям – пустяк и досада.

Верните обратно сверчка –

Перьям зелёным лучка,

Флоксам, петуниям, грушам,

Грех не берите в душу!

ЯБЛОКИ

Яблоки твёрдые,

Яблоки мёрзлые,

Зеленомордые,

Нежно-розовые,

Леопардовые,

Багряногрудые,

Парами,

Грудами,

Полосатые,

Шафранные,

В мортале сальто

Раненные,

Поклёванные,

Разбитые,

С краплёными

Спинами,

Сластные,

Ароматные,

Как ласка

Матери.

***

Груша цвела с шипами,

Белая, словно милость.

Ты ли, родная мама,

Сызнова мне приснилась?

Я обниму руками

Дерево, словно маму,

Чтобы оно шипами

Не отпускало вечно.

***

Хрупок панцирь креветок,

Бледен тонкий хитин, –

Словно ивовых веток

Кожи светлый сатин.

После шторма помянем

Желатины медуз...

Било море о камни

Миллионы обуз.

Сокрушённые крабы

И отшельников взвесь,

Как разбитые арфы

Отзвучавшие днесь.

Сонмы лущенных мидий,

Нарастающий ком –

В неоплаканном виде

Станут мелом, песком.

Сквозь скелетов обноски,

Хладнокровную трупь, –

Спит бычок черноморский,

Не отчаливший вглубь.

Молчаливо утешен

Многоклеточный гам –

Исказнило простейших,

Омертвив берега.

Море, хватит кручины,

И тревог маяка!

Принеси из пучины

Мне живого конька!

***

Муха проснулась на лестничной клетке,

Ищет весну и зелёные ветки,

Бьётся в стекло обозлившейся нотой,

Мухе большой не откроешь окно ты.

Сам потому что – тревожная муха,

Плач твой не слышит весеннее ухо,

Жизни футляр – омрачён и несносен –

Щель приоткроет – в последнюю осень.

***

Просто хочу весны,

Медных и бронзовых почек.

Сбудутся долгие сны,

Ожил в растеньях моторчик!

Пусть воробьиновый куст

С деревом галкограчиным

Дунут в оркестра ус,

И загалдят с почином!