***

В этом гоpоде, жутком, стозубом,

когда ветеp листы воpошит,

гpомко пpячется, плачет по тpубам

некто бледный, и жестью шуpшит.

Истерически города прячась,

в темных трубах он только живет,

и стозубое племя иначеств

не допустит он в свой обиход.

Тяжко воют и лают окрести.

Никогда им всю грязь не соскресть.

Но забившись в застынувшей жести,

Он уже не ответит: я здесь.

***

Прохудившийся крыши пазы

Керосинка, горящая скупо.

Жидкость падает в банки, тазы.

Жидкость падает грустно и тупо.

Так гремит стихотворный размер,

Так прерывисты речи кретинов.

День и вечер и череп мой сер,

День и вечер и свет керосинов.

***

Оттого такая грусть,

что деревья леденеют,

Фонари во мгле желтеют.

Захолустный захолусть.

И за воздухом нагретым

обывательских фрамуг

звон ножей и вилок стук

слышен что зимой, что летом.

1975

***

Так оплывает город стеаринный

И домну строят в недрах бороды,

Все заливая горечью старинной,

Заставы, парки, пляжи и пруды.

Не холод, так жара найдет управу.

Все запылились и перепились.

И горечь жесткою рукою костоправа

за угол рта потянет властно вниз.

1980